Режиссура и сценическая версия Кирилла Серебренникова, текст Теннесси Уильямса, а дописала «Сладкоголосую птицу юности» Нина Садур. Здесь есть интрига: едва ли не самый перспективный молодой режиссер выпустил премьеру на сцене чуть ли не самого солидного московского театра. А не подпадающая ни под одно из литературоведческих клише Садур дополнила пьесу странными, немного безумными вставками — и Уильямс получился слегка перелицованным.
Молодой человек возвращается в родной город вместе с вышедшей в тираж кинозвездой. Здесь осталась его любимая девушка, дочь местного богача, и он собирается ее увезти. Молодой человек составил Великий план: экс-кинозвезда (он делает ей массаж, водит ее «кадиллак», а заодно развлекает даму в постели) поможет ему и его Джульетте сделать карьеру в кино.
Вскоре ситуация вывернется наизнанку: Ромео — отъявленный лжец и альфонс; во время своего прошлого появления он заразил Джульетту венерической болезнью; после неудачного аборта девушка стала бесплодна и от пережитого горя на глазах превращается в старушку.
Все перевернется снова: во времена оны мальчик и девочка считались самой красивой парой в городке, они были чисты, наивны и любили друг друга без памяти — но на самом деле вполне могут быть братом и сестрой. И еще: фильм, погубивший карьеру кинозвезды, на самом деле побил все рекорды кассовых сборов — дива возвращается к прежней жизни, жиголо ей больше не нужен.
К гремучему уильямсо-серебренниковскому коктейлю добавлена мистика Нины Садур. Парочка остановилась не в отеле, а в доме престарелых, и на сцене копошатся его обитательницы, жуткие, гротескные парки (путать богинь судьбы с одноименными куртками не надо, а вот за старухой Иринией вполне определенно просвечивают эринии, богини мщения, лишающие преступника рассудка). Всклокоченные белые парики, белые рубашки, гигантские груди; черные вдовьи платья, черные платки — страшные старушки слышат, как внизу, под землей, скребется покойница, мать вновь заявившегося в город беспутного Чанса Уэйна, а через некоторое время та и в самом деле выходит на сцену.
Юный Уэйн приехал в город мертвых, и в финале его жизнь скосит удар серпа: взмах, темнота — и на этом спектакль заканчивается, а зрителю поневоле кажется, что по возникшему на месте сцены темному провалу должны поползти титры. Премьера Серебренникова выстроена с кинематографической жесткостью, ясно, четко, рационально — от кино и некоторый холодок, ощущение дистанции между сценой и залом. Здесь нет ни грана психологической теплоты, режиссер не приглашает зрителей к сопереживанию: он разворачивает перед ними историю, которая должна удивить, напугать и увлечь. Авторство у нее двойное.
Уильямсовская поэзия улетучилась, ее сменила мрачноватая, стебная бодрость, черный юмор, с которым постановщик рассказывает о неизбежной плате за грехопадение. Порой Кирилл Серебренников становится чересчур многословен: «Сладкоголосая птица юности» переполнена бьющей в глаза режиссурой, пластическими сценами, буффонадой. Но Серебренникову удается скользнуть над банальностями, счастливо их избежав: Чанс Уэйн играет со своей Хэвенли большими блестящими раковинами — они на берегу моря, музыка, рука с глянцевитой раковинкой поднимается вверх? В другом контексте это обернулось бы страшной пошлостью, а здесь ее нет и в помине — счастливое прошлое героев вызывает у режиссера иронию, пошлость оказывается строительным материалом спектакля.
А главная здесь, безусловно, Марина Неелова, играющая кинозвезду, принцессу Космонополис и бедную Хэвенли. Она едина в двух лицах: прожженная, циничная, беспутная, не лишенная жалости, жадная до мужиков баба — и нежное, бесплотное, лишенное примет возраста существо, не женщина, а готовый зависнуть в воздухе эльф. Это бенефис Нееловой — очень хорошая, не часто получающая новые роли актриса с блеском подтвердила свой статус театральной суперзвезды.
И в этом еще одна интрига новой премьеры театра «Современник».

Алексей Филиппов
7-12-2002
Известия